[СТЕНА] - Николай Александрович Гиливеря

осень,

у всего свои сроки плоти.

Считаются кольца дуба –

только после.

Женщина в белом

несётся оголтело на «стоп».

Так уходят знакомые,

уходят эпохи.

И кажется (каждый раз),

что ещё не дорос,

не созрели воспоминания

горьких слёз.

Плоды сезона

Крик плода –

сезон несчастий.

На свет появляется

не то ангел с небес,

не то антихрист –

пустивший семя знаний.

Но хуже существа,

что смел сокрыть

свою истинную кожу,

только крик плода

в сезон несчастий.

(Все)усталость

Я говорил с птицей у дома –

птица пропела, что она устала.

Я разговаривал с рекой на Мойке,

она плакала от того, что устала.

Да и ветер, пролетавший мимо,

говорил, что природа устала.

Я общался с девицей помладше,

она плакала, что всё достало.

Я общался со взрослым мужчиной –

он рассказал, что ему всё мало.

Я наткнулся на старика у дороги,

и он промямлил что-то устало.

Вся планета Земля устала –

эта тайна меня испугала.

Что-либо

В сложный час печали

вейся прохладой, вейся.

В ненастный сезон усталый –

вспомни солнце на коже

и свежесть росы.

Как прекрасна возможность

что-либо чувствовать.

Медные монеты

Сплетение идентичности

бросает из стороны в сторону

идущего «его» по пятам — следом.

Она же вся в нежном,

ждёт своего часа, своей минуты

наедине с будущим стариком.

А он всё молодится, убегая от тени;

Играет в салки с ней, всё тешит эго!

Обманывает себя словом неаккуратным,

безмолвным шепотом

умоляя остаться на мгновение истины.

А после, пуст карман брюк,

не зашит тонкой нитью

и только слышно, что –

«скоро всё будет, как и должно,

как у всех прочих!»

Бедняки богаты на фантазию,

но и они скучают по матери,

и по тем, кто ласкал их шевелюру.

Она прощает ему ложь,

его безумие, его мечты,

что развесились бельём на морозе.

Когда наедине они,

он сыплет на голову (от своего отчаяния)

медные монеты, называя их золотом.

Полю С

Снежная пустыня

навеяна стремлением

перевернуть понятие

о своей природе.

Песчинки её

кристальны, хрупки,

но под ними, в самом

низу –

покоится изначальная

форма

царицы замёрзшей воды.

Колыбельная — 3

В серафимовой роще

пропадают люди

(ай люли, люли)

В этой роще

процветают сады

(ай люли, люли)

Высокие деревья

полных плодов и тоски

(ай люли, люли)

Время — жертва

И секунды против тебя

поднимают грозящий кулак

над головой создателя,

заставляя содрогнуться

сыпким телом.

Так легко забыться леностью

и упустить самое важное,

самое сокровенное:

молодость мышления, желания…

Которых по юности не сосчитать

по пальцам, а в старости, в час

смерти, иметь только одно:

избавление от…

Бытия,

и от всех желаний, привычек,

нажитого злата.

Ведь каждое осуществлённое

достижение

исчерпывает желание его иметь.

Каждая улыбка новому в будущем

ровняется грусти.

Что же делать кролику, попавшему

в ловушку пищевой цепи?

Как ему сделать невозможное?

Сделать скачок на пути своей

эмоциональной эволюции!

Как начать жить с волками,

став охотником?

Никак

Кролик рождён жертвой волка,

волк рождён жертвой стаи.

Человек — жертва часов на руках,

а время — жертва всех нас.

Пастух

Курок спускается единожды,

слова –

постоянное эхо.

Небесный пастух несёт

облака

в места для посева.

Гермес

Страсть атаковала Гермеса

на ярмарке,

под открытым и ясным

небом.

Его (чудного мифа)

приворожила лесная нимфа.

От неё пахло свежей травой

и веткой дерева сока

(кусты расцвета)

Гермес переигран был,

пленён бесом,

что источал любовь.

Укротитель

Укротитель знает все повадки,

знает характер укрощаемого им.

Он создаёт иллюзию взгляда –

зеркала,

отображая себя и свою скорбь.

А ещё:

одиночество по всему на свете.

Он открывает свой секрет, свою

тоску,

взамен получая покорность

уставшего инстинкта воевать за

свободу,

где голод доводит до безумия.

Библиотекарь

Паразит сидит в голове.

Там его дом, там он хозяин.

Вся мебель

расставлена по его вкусу.

Он работает библиотекарем,

оберегая страшные тайны.

Даритель улыбок

В пустой комнате, где обнимали стены;

где чёрно-белым стал не снимок в плёнке…

Стоит ребёнок чумазый и раздетый,

он хотел совсем другую жизнь.

Он мечтал о комнате с игрушкой

и холодильнике с едой.

А ещё, чтобы родная мама

приходила трезвою домой.

Он хотел бы любить и быть любимым;

визжать, играть — дарить улыбки.

Но он, в свои года чудные, уже устал

от вкуса жизни.

Он не подросток, но маленький мужчина.

Повидал достаточно жестокость битв,

а ещё освоил прелесть вора –

теперь он добытчик, завидный сын.

И как любви его необъятной

хватило бы на весь свет!

Но теперь его кодекс по праву:

ножи, грабежи и зверя в сердце след.

Каждый день

Каждый новый день дарит возможность

воспрепятствовать разложению и лени.

Сделать жизнь (где нету точных целей)

чуть интереснее и веселей.

Придумать в образе себя и имя;

быть на страже идей.

В фантазиях скрыта сила

провождения наших дней.

В утреннем блеске

В час слепоты,

когда невидно острова

(который можно найти)

ищи его

в утреннем блеске солнца.

Слеза принца Руперта

Всё живое — хрупкое,

всё живое — крепкое.

Из состояний трепета,

к состоянию дерева –

один шаг, один дёрг.

Сочинители нежны

в большинстве,

но мало их.

Есть таланты среди,

но шарлатаны они.

Истинный жонглёр

словесных плясок

подобен слезе

принца Руперта.

Соловей

Запертый соловей поёт в клетке.

Золото лучей солнца

скрывают ржавые прутья.

В крыльях спрятан ключ на выход;

хозяин этой клетки сам соловей.

Он не выходит за границы,

он привык к тесноте.

Здесь чувство обретённого дома.

За клеткой и стёклами

поле агрессивных птиц.

Соловей за решеткой чувствует

свою защищённость.

Здесь даже, кажется,

звучит лучше голос.

Не поддающейся критике

концерт без зрителей.

Пустыня размытых портретов

Поздний и такой печальный сентябрь смотрит в спину;

Шевелит волосы,